Книга -

первопричина не может обладать силой: если она присутствует виртуально еще до своего существования, если она есть событие, то для ее реализации нужны причины и она - уже не первоисточник. Не будем останавливаться на вытекающей за этого путанице, которая не вызывает криков восторга: в конце концов производственным отношением станут называть все, что помогает объяснять мир в том виде, в каком он существует, в том числе символические блага, а это - все равно что бросаться в лужу, спасаясь от дождя: то, что должно объясняться производственными отношениями, превращается в составную часть производственных отношений. Сознание само по себе становится частью объекта, что, как предполагается, должно его детерминировать. Самое главное не в этом: главное, что объекты продолжают существовать; мы продолжаем говорить о государстве, власти, экономике и т.д. Таким образом, не только стихийная телеология сохраняет силу, но и объясняемый объект воспринимается как объяснение, и это объяснение переходит от одного объекта к другому. Мы видели проблемы, к которым это приводит, мы видели также, что это увековечивает телеологическую иллюзию, идеализм в духе Ницше, апорию «история и истина». В связи с этим Фуко предлагает позитивистское решение: устранить объекты, оставшиеся неисторизирован- ными, как последние следы метафизики; он предлагает материалистический взгляд: объяснение переходит уже не от одного объекта к другому, а от всего ко всему, и это объективизирует объекты определенного периода, выделяя их из безликой материи. Для того чтобы мельница хотя бы воспринималась как средство производства и чтобы ее применение перевернуло мир, она должна быть сначала объективизирована благодаря постепенному перевороту окружающих практик, перевороту, который, в свою очередь... и так ad infinitum. По правде говоря, мы, историки, как и г-н Журден, в сущности, всегда так думали.