Книга -

Противоречиво также отношение Августина к различным проявлениям мирской активности человека. С одной стороны, его труд проникнут аскетической тенденцией, отрицанием войны как разбоя, театральных зрелищ как распутства, произведений изобразительного искусства как идолопоклонства и т. п., с другой, он восхищается разнообразием человеческих талантов, проявляв ющихся во всех сферах деятельности. Гений человека при все" его испорченности, как он пишет, — это дар божий. Презирая все «низменное», плотское, земное, восхваляя монашескую жизнь, Августин в то же время восторгается благолепием человеческого! тела, красотою природы, животных, растений как творений бога. (V, 11—14 и мн.' др.). Еще более противоречивы его высказывания по таким сложным проблемам, как свобода человеческой; воли и ее отношение к божественному предопределению.

Всем этим объясняется, что в средние века трудом Августина пользовались для защиты самых противоположных позиций; на него ссылались папы и императоры, церковники и еретики, защитники аскетизма и его противники, рационалисты и мистики, Петрарка и Марсилио Фичино, Боссюэ и Мальбранш. Только материалисты не имели никакого повода ссылаться на Августина, яростного врага всех античных материалистических учений и последователи платоновского спиритуализма.

«De civitate dei» — произведение богословское и философско- историческое, причем первое больше, чем второе. Здесь нет и последовательного, систематического изложения фактов истории. Исторические данные привлекаются лишь в качестве примеров, служащих подтверждением религиозно-этических либо философ- ско-исторических положений. Характерно в этой связи, что подлинно исторических книг Ветхого завета Августин почти не привлекает и систематически излагает лишь библейскую мифологию с целью аллегорического ее толкования. Этот прием, дающий возможность в самых тривиальных словах и выражениях Библии, в ее мифологических или исторических данных видеть глубокий скрытый смысл, получил в христианской апологетике самое широкое распространение с легкой руки иудейско-эллинистического философа Филона Александрийского (I в. н. э.) и был от «отщов церкви» воспринят средневековыми историками. Правда, Августин выступал против злоупотребления аллегорическим или символическим истолкованием Библии. «Я не стану осуждать тех, — писал он, — кому удалось извлечь духовное, аллегорическое значение из какого-либо рассказа, имеющегося в Писании, лишь бы только не была извращена историческая истина» (XVII, 3).