Книга -

бывают железные характеры, а бывают мужчины и женщины, капризные, точно волны. Как говорит Юм, «если мы посмотрим, насколько точно согласованы физические и нравственные феномены, образующие единую причинную цепь, то безо всяких колебаний признаем, что у них общая природа, и что они вытекают из общих принципов; для заключенного, которого ведут к эшафоту, смерть представляется верным следствием как твердости тюремщиков, так и крепости топора».

Но между топором и тюремщиками" есть огромная разница: мы не приписываем никакого намерения топору, разве что в детстве, тогда как о людях мы знаем, что у них существуют намерения, установки, ценности, размышления, цели или как вам еще угодно это называть. Поэтому в труде историка человеческие поступки занимают особое место и ставят множество сложных проблем; это одна из областей, где мы теперь наиболее ясно видим, что наш опыт еще очень невнятен и приблизителен; это означает, что он сейчас зреет и уточняется. Проблем очень много: социология знания, идеология и инфраструктуры, ценностные суждения в истории, рациональное и иррациональное поведение, ментальность и системы, — одним словом, все проблемы отношений между историческим сознанием и действием, которые занимают среди сегодняшних забот такое же значительное место, как проблема отношений между душой и телом в классической философии. Предлагаемая вашему вниманию глава представляет собой нечто гораздо меньшее, чем очерк, посвященный некоторым аспектам данной проблематики, простейшее изложение которой заняло бы несколько томов; мы просто хотели сказать о двух вещах: что дуалистический подход (базис и надстройка, ментальность и реальность) следовало бы заменить дифференцированным описанием отдельных ситуаций, в котором соотношение между мыслью и действием в каждом случае — особое; короче говоря, что нужно разработать казуистику, и желательно очень тонкую, для решения не менее тонких проблем. И второе: что задача историка заключается не столько в том, чтобы демистифицировать идеологии, показать, что за ними кроется нечто иное, или сказать, что за ними кроется, сколько в том, чтобы разработать новый раздел источниковедения, где историк, рассматривая идеологии, ментальность и все прочие феномены в качестве следов, уточнил бы, какой разряд фактов позволительно или не позволительно воспроизводить на основе подобных следов: нельзя толковать лозунг или пословицу так же, как теоретическое исследование или интонацию, которая выдает того, кто говорит⁷⁸.