Книга -

Самое яркое и конденсированное выражение нравов, политических и общественных взглядов французской аристократии второй половины XVI в. мы находим в исторических сочинениях Врантома.

Пьер де Бурдей, сеньор аббатства Брантом (de Bourdeille, 1540—1614), происходивший из знатной неригорской семьи, в молодости вел авантюрную жизнь странствующего рыцаря, а затем в течение 25 лет был попеременно наперсником Катарины Медичи, ее дочери Маргариты и других членов семьи Валуа. Ловкий царедворец, Брантом в период гражданских войн не примыкал ни к какой партии и ухитрился, сохраняя свое положение при дворе, поддерживать тесные связи и с Гизами, и с гугенотскими вождями, культивировать дружбу и с Монлюком, и с суровым гугенотом Лану, восхвалять и канцлера Лопиталя, и его врагов из Католической лиги. Вероятно, именно поэтому Брантом не сделал ни придворной, ни политической карьеры и, удалившись от «неблагодарного двора» в уединение своего аббатства, занялся литературно-историческим трудом, побуждаемый желанием свести личные счеты не менее, чем «возрожденческой» жаждой славы. Ему принадлежат: «Биографии великих полководцев (des grands capitaines)», французских и, отдельно, иностранных, «Биографии знаменитых дам» и «Биографии галантных дам (des dames galantes)», «Биография Лану» и мн. др.

Брантом вводит читателя в заблуждение, выдавая себя за большого эрудита. Он цитирует древних, средневековых и современных ему авторов обычно неверно или неточно, из вторых и третьих рук, авторство же тех писателей, у которых он много списывал, он тщательно скрывает. Характерны также нередкие у него фактические ошибки, вызываемые простой небрежностью. Например, он сообщает, что Армада была послана Филиппом ΓΙ «для спасения» Марии Стюарт, которая за год до того была казнена. Зато в своей подлинной сфере — скандальной придворной хронике — он чувствует себя, как рыба в воде, собирая всевозможные, подчас весьма скабрезные анекдоты, сплетни и слухи, которые, впрочем, весьма живо, хотя и поверхностно, рисуют портреты отдельных лиц и жизнь французской аристократии его времени. В своих описаниях Брантом столь нескромен, рассказывает такие неприятные детали, что его произведения могли увидеть свет лишь через полстолетия после его смерти. Вероятно, поэтому в историографии JIa Попленьера его имя даже не названо среди историков XVI в.