Книга -

Таким образом, порядок изложения определяется важностью излагаемых фактов. Чем же определяются их оценки?

Автор утверждает, что он писал, «советуясь только со своей совестью», «без всякой партийности и лести», «без принуждения, свободно», что он «был сдержан в своих суждениях», смягчая даже «самые отвратительные факты», стараясь «ни о ком не говорить плохо».⁸⁴

И все же у него была определенная партийная позиция — позиция «политиков». Аттестуя себя как «верного сына римской церкви» и «благочестивого католика», Де Ту тем не менее более благосклонен к гугенотам, чем к католикам. Он резко отрицательно оценивает деятельность Католической лиги, особенно ее изменнические связи с Испанией. Вслед за Жаном де Серр он приписывает «роковому Байонскому свиданию», где Катерина Медичи поддалась давлению вражеского государства, начало той политики, которая увлекла Францию на опасный путь преследования протестантов. Де Ту считает терпимость ко всем христианским вероуче- ням азбукой государственной мудрости. История показывает, пишет он, что религию нельзя навязать силой: «Казни не служат ни к чему, они не убеждают и не устрашают, а скорее ожесточают людей» (История..., I, p. XIII). Особенно неуместна суровость по отношению к большой массе еретиков. Здесь Де Ту ссылается, с одной стороны, на авторитет Августина и на опыт древней·' церкви, которая не предавала еретиков смерти, с другой — на пол ное банкротство террористических методов герцога Альбы в Нидерландах. Таким образом, религиозные войны являются безрассудством и преступлением в отличие от внешних войн, представляющих лучшее средство отвлечь французов от внутренних междоусобий.

Помимо богатой документации, широты охвата, защиты передовых по тому времени взглядов, осуждающих всю практику католической реакции, Де Ту как историк обладает еще двумя существенными достоинствами. Во-первых, он хорошо понимает значение национального сознания, выражением которого была твердая воля подавляющего большинства французов видеть на престоле национального государя, а не ставленника иностранной державы. Во-вторых, Де Ту выходит за рамки обычного повествования, стремясь показать внутреннее сцепление событий, причину возникновения партии, логику развития партийной борьбы и ее следствия. М. Риттер полагает, что всему этому Де Ту научился у Макиавелли. Эта догадка уже потому неверна, что имя итальянского писателя было во Франции в то время так же ненавистным, как имя его соотечественницы Катерины Медичи, которую считали «макиавеллисткой». Притом аналитический метод Макиавелли, которым он намного опередил свой век, остался бы просто недоступным французскому историку, даже если бы он читал «Флорентийскую историю» и «Рассуждения ,на декады Т. Ливия». Но во Франции в то время знали, читали и яростно нападали только на «Государя».