Книга -

Ливий, не намного переживший Августа, мог еще питать иллюзии насчет принципата как силы, способной возродить аристократическую республику. У Тацита, пережившего правление Нерона и Домициана, не было таких иллюзий, и он стал страстным

⁴² Сочинения Ливия имеются в русском переводе под ред. Н. Адриа- нова (тт. 1—6, M., 1900-1902). См. также: P. G. Walsh. Livy, his historical aims and methods. Cambridge, 1961; R. Heinze. Augusteische Kultur. A. 3. Leipzig—Berlin, 1939, S. 91 ff.; A. Klo tz. Livius und seine Vorganger. Neue Wege zur Antike. Berlin, 1941; см. также общие труды Лайстнера, Шотуэлла по историографии и Нордена, Шанца, Питона по истории римской лите- РУРы; последний (R. Pichon. Histoire de la litterature latine, 1. 2. Paris, ϊΛΜ, p. 316) говорит о «возмутительной партийности» Ливия, убежденного JW Рима и его аристократического правительства руководить всеми «родами. «Ти regere imperio populos, Romane, memento» — «помни, римля- н, что тебе надлежит управлять народами», — пишет Ливий.

¢,

обличителем императорского режима, при котором римляне, по его словам, сделались рабами.

Тацит, подобно всем римским историкам, был воспитанником реторической школы и стоической философии. Отсюда он усвоил представление об истории как учительнице жизни, воспитывающей на примерах любовь к добродетели и ненависть к пороку. Движущей силой истории, по Тациту, является сознательная деятельность «ведущих» личностей, которым народ противопоставляется как темная, невежественная масса, служащая лишь орудием в руках политических честолюбцев. Поэтому история Рима в I в. н. э., которою он преимущественно занимался, предстает в его трудах в виде ряда психологических портретов императоров и их ближайшего окружения. Все эти личности участвуют в сложных исторических событиях, ход которых определяется не только их неизменными характерами, но и волей богов, предначертанием рока и сцеплением случайностей. Явления природы и чудесные знамения являются для Тацита «вестниками предстоящих бедствий». Комбинации воли людей, богов и рока порождают драматическое развитие исторического действия. Высокая художественность стиля и композиции, мастерская группировка материалов, чему не мешает традиционная анналистическая форма изложения,— все это усиливает впечатление, производимое на читателя зрелищем человеческих страстей, пороков, преступлений и доблести. В общем же представленная Тацитом единая и цельная картина истории ранней империи глубоко пессимистична: для ее автора невозвратный золотой век лежит далеко позади.