Книга -

Можно ли после появления историка создать из инвариантов гипоте- тико-дедуктивную систему? Это практический вопрос второстепенной важности: наука отсылает не к конституирующей деятельности разума, не к согласию между бытием и мышлением, не к Разуму, а (куда более скромно) к тому факту, что в некоторых сферах движения калейдоскопа, сданных карт, комбинаторики конъюнктура формирует относительно изолированные системы, своего рода серво-механизмы, которые постоянно повторяются в неизменном виде; то же часто происходит и с физическими феноменами; что же до того, случается ли так и в истории, по крайней мере в некоторых случаях, то это вопрос интересный, но имеющий ограниченное значение. Это вопрос о том, каковы суть феномены, а не каковы требования Разума; он никак не может обесценить исторического объяснения только потому, что оно ненаучно. Наука - не высшая форма знания: она представляет собой знание, применимое к «серийным моделям», тогда как историческое объяснение занимается «прототипами», каждым в отдельности; в силу природы феноменов в науке инвариантами являются строгие модели, а в истории — еще более строгие истины. При всей своей конъюнктурное™ вторая не уступает первой в строгости. Позитивизм обязывает.

Конечно, позитивизм - всего лишь программа, относительная и... негативная: мы всегда выступаем как позитивисты по отношению к кому- то, чьи рационалистические обоснования мы отрицаем; устранив метафизические функции, надо еще восстановить позитивное знание. Исторический анализ начинается с установления того, что ни государства, ни даже древнеримского государства не существует, а существуют только соответствия (стадо, которое надо вести, движение, которым надо управлять) практик определенного периода, и каждая из них в свое время казалась сама собой разумеющейся, казалась самой политикой. А поскольку все существующее детерминировано, то историк объясняет не саму политику, а стадо, движение и другие случаи детерминированности; ведь ни Политики, ни Государства, ни Власти не существует.