Книга -

Из этого можно заключить либо то, что Человек всегда останется человеком и его никогда не сведут к алгебре, либо то, что Человек - это лишь факт западной мысли, и что ему суждено исчезнуть из человеческой мысли и гуманитарным наукам - вместе с ним: эти две версии одной идеи, классическая и ницшеанская, должны прельщать молодые и не очень молодые умы. Но к чему страдать понапрасну? Эпоха, в которую возникли теорема минимакса, теорема Эрроу (Arrow) и порождающая грамматика, может вполне законно питать те же надежды, что и поколение, предшествовавшее Ньютону. Перелистайте книги по теории решений, по отношениям в организациях, динамике групп, оперативным исследованиям, экономике welfare, теории голосования, и вы заметите, что появляется нечто, что связано со старыми проблемами сознания, свободы, индивида и социума (но сталкивается, надо признать, с проблемой «рационального» поведения); что имеются все данные, и даже более того;

что математический инструментарий обкатывается и не хватает только чутья, позволившего Ньютону найти три-четыре «интересные» переменные. Другими словами, эти книги относятся к той же стадии эволюции, что и труды Адама Смита: они представляют собой смесь описаний, теоретических набросков, общих мест, появившихся, чтобы тут же испустить дух, порождений здравого смысла, никчемных абстракций и практических советов; работа по систематизации этой смеси еще только предстоит, но она уже стала возможной. У нас есть лингвистика, о которой здесь говорить неуместно; есть экономика - вполне сложившаяся гуманитарная наука; наука о психике, которая не имеет ничего общего с материей (на этот раз в марксистском смысле слова): она нисколько не напоминает марксизм, экономическую историю или экономические страницы в «1е Monde»; она занимается не тоннами угля и пшеницы, а происхождением ценностей и утверждением целей, которые мы выбираем в мире, где материальные блага - редкость; это дедуктивная наука, где математика - не столько выражение количественных параметров, сколько символический язык. Дать понять историку, в каком отношении история - не наука, и сделать так, чтобы соответствующие идеи утвердились у него в голове, чтобы проявились контрасты и появилась ясность, чтобы слово «наука» получило четкий смысл, а положение о том, что история - не наука, перестало казаться богохульством, - вот самая настоящая наука.