Книга -

Эта депеша — ответ французскому правительству, выдержанный в оскорби- тельномтоне,-послужилаповодомкначалу франко-прусской войны.

⁵ "Frontieres du recit", dans Figures II. Seuil, 1969, p. 50 - История допускает ethos и hypotypose, но не pathos.

занимался бы не поисками закона падения тел, а рассказывал бы о конкретных случаях падения и их «причинах». Историку известны варианты текста о человеке, но никак не сам текст; большую и, возможно, самую интересную часть того, что можно узнать о человеке, следует искать не в истории.

Событие проявляется на фоне однообразия; оно есть отличие, нечто, о чем мы не могли знать a priori: история - дитя памяти. Люди рождаются, едят и умирают, и только история может показать нам их войны и империи; они жестокие и обычные, не совсем добрые, не совсем злые, а история расскажет, что они предпочитали в ту или иную эпоху: бесконечно гнаться за прибылью или же удалиться отдел, сделав себе состояние; и как они воспринимали и классифицировали цвета. Она не скажет нам, что у римлян было два глаза и что они видели голубое небо; но она не скроет от нас, что, если мы, говоря о небе в хорошую погоду, используем понятие цвета, то римляне прибегали к другому понятию и говорили о caelum serenum, а не о голубом небе. А глядя на ночное небо, они видели то, что им подсказывал здравый смысл - твердый свод, и притом не очень высокий; нам же, после открытия планет в эпоху Медичи кажется, что это бездонная пропасть, перед которой мы испытываем хорошо понятный ужас, как безбожник у Паскаля. Это событие касается мыслей и чувств.

Событие существует не как таковое, а только в связи с идеей о вечном человеке. Книга по истории немного напоминает грамматику; практическая грамматика иностранного языка перечисляет не все правила tabula rasa, а только те, что отличаются от правил языка читателя, которому предназначена грамматика, те, что могут быть ему не знакомы. Историк не описывает исчерпывающим образом какую-то цивилизацию или период, он не составляет ее полного перечня, словно пришелец с другой планеты; он сообщит своему читателю лишь необходимые сведения, чтобы тот мог представить себе эту цивилизацию, опираясь на то., что кажется всегда истинным. Следует ли понимать это таким образом, что от историка не ждут простых истин? Беда в том, что простые истины имеют опасную тенденцию подменять подлинные истины; если мы не будем знать, что наши представления о небе, о цветах или о прибыли - верные или неверные, — по крайней мере, не вечны, то нам не придет в голову изучать источники на этот предмет, мы даже не услышим, что они нам говорят.