Книга -

Успехам исторической критики, как и вообще росту гуманистической образованности, значительно содействовало распростра- яение книгопечатания. Гуманисты XVI в. недаром восторженно отзывались об этом изобретении. Историк Варки пишет о «бесконечных чудесах нового времени, неведомых древним», называя на первом месте среди этих чудес появление печатного станка. Жан Воден в шестой книге своего «Метода для легкого изучения истории» замечает: «Одно искусство книгопечатания в состоянии уравновесить все изобретения древних вместе взятые». Гуманисты XVI в., знавшие, как горько жаловался Петрарка на трудности, связанные с подысканием переписчика для своих произведений, не могли не оценить по достоинству великого значения изобретения Гутенберга. По крайней мере с конца XV в. они получили благодаря книгопечатанию возможность без больших затрат и усилий сосредоточивать в своих руках большое количество книг, сопоставлять тексты, относящиеся к одному и тому же вопросу, устанавливать наиболее достоверную или правдоподобную версию, т. е. систематически, а не от случая к случаю, производить наиболее элементарные операции исторической критики.

В этой связи можно отметить и перемену во внешнем оформлении исторического труда. Используя данные тех или иных произведений, приводя из них цитаты, некоторые гуманисты считают уже необходимым выделять в своем тексте чужие мысли и слова с точным указанием названия и страницы книги, откуда заимствован материал. Так возникает (впервые у гуманиста XV в. Флавио Биондо) «ученый аппарат» сносок и примечаний, принципиально отличный от тех глухих, случайных и неточных ссылок на источники, которые встречаются у Гелинанда, Винцента и Бовэ и некоторых других авторов компиляций XIII—XIV вв. : Все изложенное позволяет утверждать, что именно благодар гуманистам история начинает становиться наукой, хотя в XV щ все они, следуя древним, еще относили ее к категории «искуса ства» (arte) и хотя даже в следующем столетии взгляд на историю как особую ветвь науки не получил всеобщего признаниям Проводя последовательно секуляризацию исторического знания, освобождая историю от груза церковно-феодальных представлений, гуманисты, естественно, не могли не отвергнуть и богословскую периодизацию истории, унаследованную средними веками от «отцов церкви». Уже Петрарка в 1341 г. пришел к выводу о существенном различии между древней греко-римской цивилизацией и теми «веками варварства», которые настали в результате падения Рима. Империю Карла Великого он называет «мнимой Римской империей», а самого Карла третирует как варвара, которого историки «посмели поставить рядом с Помпеем и Александром, присвоив ему звание „великого". Итальянские гуманисты следующих поколений усвоили и развили эту концепцию, означавшую полный разрыв с идеей «переноса империи». Хотя, как мы видели (см. гл. вторую, стр. 81), уже в XII в. эту фикцию, опиравшуюся на евсевианско-иеронимовскую схему «чр тырех монархий» и убеждение в «вечности Рима», отвергли Ордерик Виталий, Иоанн Сольсберийский и некоторые > другие авторы, но они исходили из интересов англо-французских феода лов, враждебно относившихся к притязаниям немецких королей как «римских императоров» на верховную светскую власть над всем миром. К тому же их критика не подрывала богословской концепции истории и не была связана с пониманием качественного различия между древней Римской империей и средневековой «священной римской империей». Гуманисты же XV в., мойшо сказать, открыли, что античное государство и его культура около V в. погибли и что с этого времени начинается новая эпоха истории — средние века. Хотя термины «medium aevum», «media tempestas» лишь спорадически встречаются в произведениях гуманистов XV—XVI вв., да и то преимущественно в приложении к развитию латинского языка, однако нет сомнения в том, что самое понятие средневековья выработано именно ими. Первая общая история средних веков от падения Римской империи («Historiarum decades III ab inclinatione imperii Romani», 410—1440) принадлежит крупнейшему римскому гуманисту-историку Флавио Биондо. Средним векам гуманисты противопоставляли, с одной стороны, древность (antiquitas), с другой — время, в которое они жили сами и которое они определяли как возрождение угасшей античной культуры или как tempora recentiora — новое время. Так зарождается в произведениях гуманистов деление истории на древнюю, среднюю и новую (так называемая «гуманистическая трихотомия»). Эта периодизация принципиально отличается от богословской схемы «шести возрастов» и «четырех монархий». Она предполагает понимание качественного различия между большими эпохами человеческой истории и вместе с тем показывает, что у гуманистов уже возникло чувство исторической перспективы, совершенно чуждое средневековым хронистам.