Книга -

Главная сложность истории

При этом отношения между сознанием и поступком остаются самой сложной проблемой исторического синтеза, поскольку они составляют его важнейшую часть; история вращается вокруг наших целей, а они не понятны нам самим. Ничто в этой области не поддается систематизации: ни редукционизм (религиозное не является политическим, и наоборот), ни определенность целей (бывают религиозные войны, которые являются также политическими, и политика, которая является также мистикой), ни дуализм идеологического прикрытия и подлинных мотивов. На практике постоянно возникают колебания между рационалистической интерпретацией (косность есть скрытая причина) и «инстинктивной» интерпретацией (логика «институтов» основана, в конечном счете, на инстинкте самосохранения: превратить необходимость в добродетель; косность - это просто привычка); но чаще всего возможны обе интерпретации (на усмотрение историка), а факты не позволяют дать однозначный ответ. Вот простейший пример, взятый нами из знаменитой полемики, где источники одновременно избыточны и недостаточны: истоки Гражданской войны в США.

Ни одна из причин этой войны не может действительно объяснить, почему разгорелся конфликт между Севером и Югом; противоположность экономических интересов капиталистов-янки и садистов-плантаторов выглядит надуманной, раздоры из-за рабовладения были слишком идеалистическими для того, чтобы иметь политический вес, таможенные тарифы были скорее предлогом или деталью, нежели casus belli, контраст в образе жизни не был все же достаточным основанием для того, чтобы перерезать друг другу глотки... Попробуем дать рациональную интерпретацию этой войны и для начала допустим, что наша ошибка состояла в поиске причин в прошлом. Тогда мы вполне обоснованно предположим, что конфликт разгорелся не вследствие того или иного события, а поскольку Юг задался вопросом о том, не утратит ли он окончательно контроль над политикой федерального правительства и не обречен ли он из- за этого в более или менее короткий срок испытать на себе всемогущество янки; война в таком случае является, конфликтом вокруг власти, и носит превентивный характер. Предположим также, что Юг в этом конфликте не стремился к власти как таковой (общество - это не правящий класс), а хотел сохранить доступ к командным рычагам для обеспечения своей будущей безопасности; и наконец, предположим, что южане видели угрозу этой безопасности не в каком-то конкретном факторе (например в разорительных таможенных тарифах), а в неуверенности в будущем, в ощущении того, что из-за значительной разницы в образе жизни Севера и Юга «с ними могло что-то случиться» по вине северян и им следовало защищаться «на всякий случай». Ни одна из этих гипотез не является невероятной, но как их проверить? Что искать в источниках? Очень может быть, что ни один политик-южанин, ни один публицист не рассуждали на эти темы, ни устно, ни письменно; да и с какой стати об этом рассуждать? Зачем убеждать убежденных? Может быть даже, ни у одного из убежденных в необходимости сражаться не было в голове этих причин, и они не говорили себе: «Мы отданы на милость северянам, связанные по рукам и ногам»; страх за свое будущее, чувство неуверенности, видимо, проявлялись у них не в осознанной форме, а в сильной привязанности: когда проблема колонизации Запада высветила предстоящий конфликт власти, то внезапно возросла напряженность, и умы пришли в возбуждение... Почему? Люди сами этого не знали; точно так же животное из семейства кошачьих, забившееся в угол клетки, не «знает», почему оно испытывает инстинктивный страх и скалится, даже когда дрессировщик ему не угрожает.