Книга -

В истории всякое высказывание, имеющее форму: «это событие относится к литературе, к роману, к религии», - должно следовать только за высказыванием, имеющим форму: «литература или религия в эту эпоху представляли собой то-то и то-то». Распределение событий по категориям требует предварительной историзации этих категорий, иначе возможна ошибочная классификация или анахронизмы. Использование понятия как само собой разумеющегося так же чревато риском имплицитного анахронизма. Виноват в этом расплывчатый и имплицитный характер подлунных понятий, окружающие их ассоциации идей. Когда произносят слова «социальный класс» (и в этом нет ничего страшного), то пробуждают у читателя идею о том, что этот класс имел свою политику, а это верно не для всех периодов; когда произносят без каких-либо уточнений слова «древнеримская семья», то тем самым подводят читателя к мысли о том, что это семья неизменная, а значит и наша, тогда как эта семья, с ее рабами, клиентами, вольноотпущенниками, миньонами, с ее конкубинатом и обычаем бросать новорожденных (особенно девочек), так же далека от нас, как мусульманская или китайская семья. Одним словом, историю не пишут с чистого листа: там, где мы ничего не видим, мы предполагаем присутствие вечного человека; историография — это постоянная война против нашей склонности к анахроническим нелепостям.

Становление и понятия

Подлунные понятия неизменно ложны, потому что расплывчаты, а расплывчаты они потому, что сам их предмет все время движется; мы приписываем буржуазии времен Людовика XVI или римской семье свойства, которые вошли в эти понятия из христианской семьи и буржуазии времен Луи-Филиппа; но оказывается, что от Ромула до Христа и от Лю- довикаХУ1 до Луи-Филиппа семья и буржуазия изменились. Они не только изменились, но и не содержат инварианта, который был бы основой их идентичности на протяжении всех перемен; не существует никакого ядра, поддающегося определению, которое было бы сутью религии и существовало вне любых концепций религии и любых исторических религий; сама религиозность меняется, как и все остальное. Представьте себе мир, разделенный между народами, у которых постоянно меняются границы и столицы; периодически составляемые географические карты отражали бы эти последовательные ситуации, но ясно, что идентичность «одного и того же» народа на каждой карте может быть определена только внешне и условно.