Книга -

Букань С. П. По следам подводных катастроф. Страница 120

Да разве Ковальчук исказил имя только моего мужа? Лапсарь у него стал Лопсарем, Токаревских — Токаревским, Карабожаков — Карабажа- ковым, Сурнин — Суриным, Пагадаев — Погодаевым, Алексей Георгиевич Князев превратился в Анатолия Георгиевича... Не говорю уже об искаженных воинских званиях. А двух (или более?) погибших моряков он вообще не потрудился назвать: И. Одинцова и В. Терешина.

Да как же можно?! Как посмел этот молодой человек так вольно обращаться с именами и фамилиями погибших?! А о нас, их родных, он подумал? Задумался ли о том, каково матери, которая прочитала о своем сыне и пришла в недоумение от перевранного имени. Разве не понимает Ко- вальчук, что это — по живому, это больно?!

И потом, кто дал право журналисту писать обо мне, моей личной жизни без моего на то разрешения?! Зачем, кто я такая чтобы обо мне писать, да еще в связи с трагедией? При встрече у нас шла беседа о случившемся, а вовсе не о моей персоне. Так почему же журналист позволяет себе обсуждать в газете вопрос, почему Журавина не вышла второй раз замуж? Какое это имеет отношение ко всему, о чем пишется? И уж если на то пошло, не вышла я замуж потому, что никто меня не взял. Как видите, все гораздо проще, и не надо делать из меня героиню. Мне страшно подумать, что кто- то из наших друзей или бывших сослуживцев мужа прочитал эту публикацию. Что они обо мне подумали? Ведь всем не объяснишь, что написанное — чистейшей воды выдумка недобросовестного журналиста.

И почему это вдруг Ковальчук решил, что с сыном нам не хватало денег даже на хлеб и молоко? Разве я это говорила? Я всю жизнь работаю и достаточно зарабатываю, да и пенсию на ребенка платили хорошую. Так что моему сыну хватало всего — и хлеба, и молока, и всего прочего, что было и есть у других детей. Ему не хватало только отца.