Книга -

Цель познания заключена в нем самом, и оно не имеет отношения к ценностям. Доказательство - в том, как мы описываем греческую историю. Допустим, что приравнивать стычки между кафрами к войнам афинян наивно, но по какой причине мы бы заинтересовались Пелопоннесской войной, не будь Фукидида, который и пробудил интерес к ним? Влияние этой войны на судьбы мира практически ничтожно, в то время как войны между эллинистическими государствами, известные во Франции пяти-шести специалистам, сыграли решающую роль в судьбе эллинистической цивилизации, встретившейся с Азией, и тем самым в судьбе западной и мировой цивилизации. Наш интерес к Пелопоннесской войне - такой же, какой вызывала бы война между кафрами, расскажи о ней африканский Фукидид: так и естественники испытывают особый интерес к какому-нибудь насекомому, потому что о нем написана особо удачная монография; если здесь и присутствует ценностное отношение, то ценности эти - исключительно библиографического порядка.

История не выделяет индивидуальное

История не является ценностным отношением; к тому же она интересуется спецификой отдельных событий, а не их неповторимостью. И если она идеографична, если она рассказывает о событиях в их индивидуальности: война 1914 г. или Пелопоннесская война, а не воина как феномен, - то делает это не из эстетической склонности к индивидуальному и не из привязанности к воспоминаниям: она просто не может иначе; она хотела бы стать номографичной, но разнообразие событий исключает возможность такого превращения. В первой главе мы видели, что неповторимость не является преимуществом исторических фактов по сравнению с фактами физическими: последние не менее неповторимы. Но в основе диалектики познания лежиттаинственный закон экономии усилий. И если бы революции у различных народов полностью сводились к общим для всех них объяснениям, - как в случае с физическими феноменами, - то в силу вышеуказанного закона мы бы не интересовались их историей. Для нас были бы важны только законы, управляющие развитием человечества; удовлетворившись благодаря им знанием того, что из себя представляет человек, мы бы отказались от исторических анекдотов; или же они интересовали бы нас только по причинам сентиментального порядка, сравнимым с теми, что заставляют нас заниматься наряду с большой историей историей нашей деревни или историей улиц нашего города. К сожалению, обобщить исторические события невозможно; они лишь в небольшой степени сводятся к определенным типам и их движение не направлено к какой-либо цели и не управляется известными нам законами; все здесь разное, и приходится говорить обо всем. Историк не может подражать естественнику, который занимается только типами и не занимается описанием отдельных представителей одного вида животных. История - наука идеографическая, но не из-за нашего желания или ка- кой-то склонности к подробностям событий человеческой жизни, а из-за самих этих событий, которые упорно хранят свою индивидуальность.