Книга -

категории искажают реальность.

Кстати, я вспомнил об одной маленькой загадке: почему так часто говорят о разрушении предмета истории, о кризисе объективности в истории, и в то же время так редко говорят о разрушении объекта географии и субъективности географии? А «совокупный географический факт»? Однако же очевидно, что регион — это реальность не менее субъективная,

^м Scientisme et Sciences sociales, trad. Вагге. Pion, 1953, р. 57-60 et 80; cf. К. Popper. Misere de I'historicisme, trad. Rousseau. Pion, 1956, p. 79-80 etn. 1.

чем событие; мы выделяем его по своему усмотрению (Тойнби-географ постановил бы, что на земле существует сорок три или сто девятнадцать «регионов» и что все они «should be regarded as philosophically equivalent»'); регион раскладывается на геологические, климатологические, ботанические и т.п. данные, и не менее очевидно, что регион будет тем, чем мы его сделаем, решив, какие мы поставим вопросы: сочтем ли мы важным вопрос об openfield и поставим ли мы его? Как говорят, цивилизация задает истории вопросы исходя из своих ценностей, и любит смотреться в зеркало своего прошлого; если верно, что у цивилизации есть такие экзистенциальные потребности и что она их удовлетворяет благодаря истории, она бы их еще больше удовлетворяла благодаря географии, которая позволила бы ей смотреться в зеркало ее настоящего. Поэтому странно, что не существует некоего географизма, подобно историзму: следует ли заключить, что ум у географов менее философский, чем у историков, или что у философов ум более исторический, чем географический?²⁹

"должны считаться равноценными, с философской точки зрения".

²⁹ О проблеме разделения Земли на географические регионы см. серьезную статью Н. Schmitthenner. "Zum Problem der allgemeinen Geographie" in Geographia Helvetica, VI, 1951, в особенности р. 126 et 129 (воспроизведена в сборнике, изданном W. Storkebaum. Zum Gegenstand undzur Methode der Geographie. Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1967, coll. Wege der Forschung, vol. LVlII, p. 195 et 199-200): "Разделения, произведенные на основании различных географических категорий, пересекаются в самых разнообразных вариантах"; идея существования естественных регионов есть иллюзия наивного восприятия, закрепленная в топонимике. Концептуальные разработки географов так или иначе нарушают это разделение, в зависимости от избранного критерия, и не приводят к выявлению регионов, на этот раз научно обоснованному, при котором каждый регион был бы органическим целым, где различные критерии накладывались друг на друга (и действительно, каким чудом они могли бы накладываться?); искать "подлинные" регионы - все равно что искать "квадратуру круга". — Эта статья Шмиттенера является к тому же прекрасным введением в эпистемологию географии, которая была бы так же интересна, как и эпистемология истории. Нет ничего любопытнее следующего факта: хотя параллели между историей и географией представляются обоснованными, эпистемология истории кажется сюжетом благородным, волнующим, философским, в то время как у эпистемологии географии найдется не много читателей. Однако проблемы обеих дисциплин по сути - одни и те же (растворение "факта", причинность и взаимодействие, свобода, связь с объясняющими и прикладными науками - геологией и экономикой, практический аспект - политика и обустройство территории, пробле-