Книга -

Понятие интриги

Факты не существуют по отдельности, поскольку ткань истории есть то, что мы будем называть интригой, - очень человеческой и очень мало «научной» смесью материальных причин, целей и случайностей; одним словом, это часть жизни, которую историк выделяет по своему усмотрению и в которой факты имеют свои объективные связи и свое относительное значение: генезис феодального общества, средиземноморская политика Филиппа II или только какой-то эпизод этой политики, галиле- евский переворот . Преимущество слова «интрига» состоит в напоминании того, что изучаемое историком так же человечно, как драма или роман, Война и мир или Антоний и Клеопатра. Эта интрига не обязательно подчиняется хронологическому порядку: она может развиваться, переходя от одного плана к другому, по внутренним законам драмы; интрига галилеевского переворота столкнет Галилея с общепринятыми идеями физики начала XYII в., с устремлениями, которые он смутно ощущал в себе самом, с проблемами и нормами того времени, с аристотелевским и платоновским направлением и т.д. Так что интрига может представлять собой поперечный срез различных временных ритмов, спектральный анализ: она всегда будет интригой, потому что останется человеческой, подлунной, потому что не будет формой детерминизма,

Интрига - это не детерминизм, при котором элементарные частицы, именуемые прусской армией, опрокидывают элементарные частицы, именуемые австрийской армией; подробности получают здесь относительное значение, которого требует нормальное развитие интриги. Если бы интриги были частными проявлениями детерминизма, то в рассказе о депеше, отправленной Бисмарком из Эмса, функционирование телеграфа было бы изложено так же подробно и объективно, как и решение канцлера, и историк начал бы рассказ с описания биологических процессов, которые привели к появлению того же Бисмарка на свет. Если бы подробности не получали относительного значения, то, говоря о приказах Наполеона войскам, историк всякий раз объяснял бы, почему солдаты ему подчинялись (как мы помним, Толстой в Войне и мире примерно в этом и видит задачу истории). На самом деле, если бы солдаты однажды ослушались, то это событие имело бы значение, так как оно изменило бы развитие драмы. Итак, какие же события достойны внимания историка? Все зависит от выбора интриги; факт сам по себе нас не интересует. Интересно ли археологу считать перья на крыльях Ники Самофракийской? Проявит ли он, сделав это, похвальную дотошность или чрезмерную всеядность? Ответить тут невозможно, поскольку факт без интриги - ничто; он становится чем-то, если его делают главным или же второстепенным персонажем драмы истории искусства, в которой классическая тенденция обходиться без большого количества перьев и без особой отделки уступает место барочной тенденции перегружать изображение тщательно разработанными деталями и варварскому искусству с его стремлением заполнить пространство множеством декоративных, элементов.