Пришвин. Глаза земли. Страница 403Тут-то вот и оказалось, что на Третьей горе возились какие-то мальчишки с блестящими на солнце ножами в руках. Приглядевшись получше, пораздумав, Мануйло весь потемнел в лице и сказал сам себе вслух: — Это подсочка на смерть. Оставалось только надеяться, что подсочка только что началась и ее еще можно остановить. Откуда ни возьмись, к этому времени подоспел и Онисим со своей запоздалой вестью о конце войны. Упираясь в кладочки на реке россошинкой своего твердого посоха, старик перешел мостик, пригляделся к Мануйле... Сколько лет прошло! и вдруг все-таки почему-то вспомнилось что-то. — Ушкало помнишь? — спросил Онисим. — Онисим! — узнал тоже Мануйло и тоже вспомнил разговор о палочке, найденной когда-то возле прудика, где исстари жили вьюн и-карась. И вот какой был Мануйло, что шестьдесят лет человеку минуло, все на свете видел, даже Москву и Калинина, а как вспомнил ушкало и о том, как он в простоте своей указал товарищу в лазарете Корабельную Чащу, и теперь встретился с ясными глазами старого Онисима, то не мог глядеть, как на солнце, потупился, смешался. — Видишь ли ты? — спросил он, указывая на мальчиков со сверкающими ножами в руках. Я это знаю,— ответил Онисим,—-они только нача» ли подсочку, я спешу: война кончилась, и это дело надо бросать. — Нет,— ответил Мануйло,— ты не понимаешь всей беды с вашей Корабельной Чащей... — Не знаю? — повторил Онисим.— Как же так не знаю, что ты говоришь? И сел на ту самую лавочку-беседку, где и сто и больше лет присаживались люди, и сами собой, не спрашиваясь, выросли четыре березки. Мануйло, конечно, тут же подсел к старику. Все рассказал Онисим о том, как пришел к ним солдат с подвязанной рукой и уговорил пожертвовать на войну с врагами Корабельную Чащу. И что он собрался было идти к Калинину, но на дороге, в первой же от сузема деревне, узнал большую радость для всех и тут же вернулся: если кончилась война, то зачем же рубить Корабельную Чащу? |