Книга -

Было все с виду так просто в этом кабинете и Мануйле не удивительно: с малолетства никаких знатных людей, никакой роскоши на севере Мануйло не знал. И что просто у Калинина, то это так и везде, и так это и надо. Вдали большой комнаты, у той задней стены, стоял на ступеньках высокий стол, и за ним сидел маленький Михаил Иванович, и точнО такой, каким его постоянно печатают в газетах. При виде входящего Мануйлы он .поднялся, но не сделался от этого много выше. Сразу поняв, кто пришел, Калинин стоя кончал какие-то свои бумажные дела, что-то подвернул, что-то завернул, сунул в портфель, завязал накрест веревочкой и стал спускаться с лесенки. У старого человека, наверно, в этот день было запрещено работать, и для еды на весь день внизу, на другом столе стояла ваза с яблоками. Этим яблочным днем скорей всего и объяснялось, что президент имел возможность тратить время свое на беседу с полесником.

Когда Калинин навстречу гостю начал спускаться по лесенке, Мануйло остановился на середине пути, и Ka- линии, поманив его !рукою к етолу, где стояли яблоки, сказал просто, как будто дело было где-то на гумне!

— Иди, Мануйло, не робей!

И, подав ему ,руку, усадил против яблок, сам же сел напротив, за яблоками,

— Удивляюсь, Мануйло,— сказал Михаил Ивано» вич,—везде у нас в государстве стала знаменем зажиточная жизнь, а ваш колхоз называется «Бедняком». Нашли пинжаки, чем гордиться, своей бедностью. Что ты скажешь на это?

— Я же все говорил Егору Ивановичу,—ответил Мануйло,—и он все записывал. «Бедность,— говорил я,—> приходит сама собой: от сумы и тюрьмы не отказывайся. Но хвалиться бедностью, выставлять как знамя,— это, говорю, никуда не "годится».·—«А у тебя,— говорят,— свой путик, тебе хорошо, отдай в колхоз свой путик и будешь понимать бедняков».— «Все отдам,— говорю,— в колхоз, что получаю с путика, но путика отдать не могу, с путиком моим никто обращаться не может, этому меня деды, прадеды учили, путик — это мое нутро».