Книга -

Полная история устраняет социологию

А эта полная история делает социологию ненужной: она делает все, что делает социология, только лучше. Граница между двумя дисциплинами становится неощутимой; уже добрые тридцать лет историки занимаются тем, что (во Франции) именуют не-событийной историей, а раньше назвали бы социологией . Но они делают это более интересным образом: главное внимание уделяется не понятиям, не выражениям, а историческому материалу, вещам, о которых идет речь; понятия обретают всю свою значимость благодаря их осознанной связи с действительностью.

А если требуется понять, к чему приводит социологический подход к историческим проблемам, то следует пролистать солидный том Айзен- стадта о политико-административных системах прежних империй⁸⁶. Как не возложить надежд на эту компаративную историю, где описание каждой империи должно быть выигрышным благодаря обостренному взгляду на их сходство или отличие по отношению ко всем прочим? И как не жалеть о том, что такой труд и проницательность дали картину сравнений с нечетким рисунком, малоинформативную, крайне зависимую от самых условных вещей, какие только есть в событийной историографии?

Spoils, a Social Anthropology ofPolitics (Blackwell, 1969) F.G. Bailey заявляет следующее: если мы изучаем падение Асквита в 1916 г., когда юнионисты из его кабинета вступили в коалицию с Ллойд-Джорджем, «нам как антропологам не следует ни изучать персональную историю каждого из них, ни выяснять, что в их прошлом обусловило их отношение к власти, к валлийцам, какие незначительные ссоры и мелкая вражда могли повлиять на их поступки: это дело историков; такие обобщающие науки, как политическая наука и антропология [французы называют это этнографией], интересуются в первую очередь культурными кодами, в соответствии с которыми эти люди действовали, описывали и обосновывали свои поступки. То есть, во-первых, мы выясняем, какими аргументами сопровождались подобные политические маневры в Соединенном Королевстве в 1916 г., а затем мы ищем своего рода грамматику, стоящую за этим языком. Мы увидим, что этот язык состоял из нормативных тем. У патанов [народность в Пакистане, политическую игру которых автор изучает в другой главе], напротив, принято менять лагерь для обеспечения собственной безопасности, по материальным причинам того же порядка, что и причины, приводимые в оправдание поступков в частной жизни. А в некоторых индийских деревнях — иные нормативные темы: выигрывают те, кто может доказать, что действовали по законам чести, в общих интересах, и что их противники вели себя эгоистично и нечестно. Культура эпохи TeopraV, как и викторианская культура, также благосклонно относилась к языку "общих интересов"». - Мы сделаем два возражения: 1) в наш век историки, отнюдь не ограничиваясь историческими анекдотами (персональная история каждого политического деятеля), обычно изучают политический язык, или политическую грамматику эпохи: это не-событийная история; что касается философов, то они это делают, начиная с прошлого века (история идей классической античности, история слов); 2) непонятно, как высказывание, относящееся к "Соединенному Королевству в 1916 г.", может считаться "обобщающим": оно может быть только историческим высказыванием.